Оставим на совести экзистенциалистов «онтологизированное» учение о том, как человек относится к миру и как он должен относиться (это в сущности эмпирическая проблема и потому всегда несёт на себе печать субъективности). Отождествление индивида с переживанием, несомненно, имеет рациональное зерно, но проблема состоит в том, что переживание переживанию рознь. Бессознательные переживания, которые составляют сущность «переживающего бытия» индивида вообще остались вне поля зрения этого направления. И на это надо обратить серьёзное внимание, ибо кризис рационализма тоже был связан с недостаточным вниманием к проблеме бессознательного.

Герменевтика. Одним из влиятельных течений иррационализма и интуитивизма является герменевтика, которая связана с именами Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, М. Хайдеггера, Х-Г. Гадамера. Феномен понимания, который рационалистическая мысль связывала с бессознательным и интуицией, был переистолкован в герменевтике в аспекте интуиции переживания. «Понимание» - это обозначение акта восприятия интеллектуального мышления, которое является интуитивным, неосознанным, но без элементов переживания или сопереживания. Если такое понимание осознаётся, то оно предстаёт в сознании вербально, то есть в форме объяснения, дискурсии или осознания конкретных действий. Понимание – сфера интеллектуального интуиционизма, а переживание не сфера интеллектуального, но и не сфера интуиционизма. Это область переживающей интуиции, переживающий интуиционизм. Интуитивизм - направление ненаучное.

Интуиция, управляющая вербальным знанием, но не включаемая в него, создаёт таинственный ареол [55, c. 123]. Но ареол этот исчезает как только интуиция проходит вербально-дискурсивный этап, где предстаёт как закон. Причём, дискурсируются законы двух видов. Один из видов таких законов представляют собой законы формальной логики. Второй вид - это модели, концепции, теории, или, как называет их В.А. Лекторский, когнитивные схемы, рамки которых организуются вербальным материалом, по законам формальной логики. Это и есть эмпирическая интуиция.

Интеллектуальная интуиция и интуиция переживания (как всеобщего феномена, а не эмпирического интуитивизма) в сущности отражают два уровня души, вернее, две монады. Одна обладает свойством понимания, а другая - переживания. Конечно, можно понять и объяснить переживания, но это уже проблема взаимоотношения между монадами. И так как мы говорим о монадах, то речь идёт о всеобщих феноменах, о двух субстанциях. Современная же философия подошла к этой проблеме только со стороны эмпирической особенно в области философствования по поводу переживания.

Кредо «философии переживания» удачно выразил неокантианец Г. Риккерт: «Хочешь философствовать – переживай». Так, в «метафизике» В. Дильтея жизнь есть непосредственное переживание, она иррациональна и неуловима для разума. Разум и интуиция - разные сущности, которые в человеке только дополняют друг друга. В изучении иррационального феномена жизни Дильтея не устраивают ни интроспекция, ни интуиция, ибо мотивы этих действий уходят глубоко в бессознательные структуры. У Платона бессознательные структуры определяли и интуицию, и разум, Дильтей же полагает, что бессознательное и интуиция не совпадают, из чего следует, что последняя ближе к интроспекции. Любая интерпретация, в том числе и герменевтическая использует в своём арсенале и интроспекцию (для самоанализа, самоосознания) и эмпирическую (логическую, отвечающую за верность, правильность умозаключений) интуицию. Призыв Дильтея в «понимающей психологии» отказаться от объяснений и перейти сразу к описанию и пониманию на уровне интуиции, которая сравнивается с художественной интуицией, не сулит ничего, кроме фантазий или мистического откровения, что всегда было характерно для интуитивизма, а в более общем плане - для эмпиризма.

Исходя из представления об иерархии интеллектуальной и переживающей душ-монад, нужно чётко уяснить, что интеллектуальная монада понимает, а эмоциональная - переживает. Это совершенно различные качества и потому они отражают различные практики. Иррациональное объединение понимания и переживания есть необходимая для эмпиризма практика редукции или трансдукции. Без неё он оказывается бессилен и теряет свой воинствующий характер - ведь принцип радикального антиредукционизма это уже шаг к диалектике.