"Вы не я, так откуда же вы знаете, что я не знаю, что рыбы счастливы?"

"Не будучи вами, я не знаю про вас. Но я знаю, что вы не рыба, а значит, вы не можете знать, что рыбы счастливы".

"Давайте вернемся к вашему исходному вопросу. Когда вы сказали: "Откуда

вы знаете, что рыбы счастливы?", – вы задали свой вопрос, уже зная, что я знаю это. А я узнал об этом из моего собственного счастья, которое я испытал, стоя над рекой Хао"147.

Присутствовавший при этом г-н Петцет сказал позднее по этому поводу:

"Интерпретация этой истории ["Чжуан-цзы"] неожиданно дает больше для понимания Хайдеггера, чем ею трудная лекция, которая все еще остается темной для многих людей. Для тех, для кого сущность истины еще остается скрытой во мраке, размышления над этой китайской историей позволят понять, что понимал под ней Хайдеггер"148.

А Хайдеггер произнес в той самой лекции (опубликована в 1943 г.):

"Сущность истины есть свобода . Свобода являет себя как себе-позволение войти в-то-что-есть"149.

Интересно, что этот самый фрагмент "Чжуан-цзы" стал совсем недавно объектом теоретической рефлексии современного ученого-синолога, историка философии, специально занимающегося проблемами историко-философской герменевтики, – Роджер Эймс150.

Главный вывод, который делает Эймс из анализа притчи "Чжуан-цзы", таков: Хуэй Ши (представлявший в китайской философии аналитическую "школу имен" – мин цзя) утверждает, что знание коренится в познающем субъекте, тогда как Чжуан-цзы настаивает, что знание проистекает из ситуации и только производным образом, деривативно, – из абстрактных деяний. Не в этом ли состоит и смысл высказывания Хайдеггера "Сущность истины есть свобода . Свобода являет себя как позволение себе-позволение войти в-то-что-есть"? Чжуан-цзы, стоя на мосту через реку Хао, вошел в-то-что-есть ситуации, и познал счастье рыб, осуществив экзистенциальный прорыв, экзистенциальное трансцендирование, перейдя от солипсистской обособленности чистого субъекта познания в интерсубъективный мир живого общения живых существ. И здесь суггестия прорыва (суггестивная семантика "стояния над рекой Хао") находит свое полное выражение в суггестивности самого текста "Чжуан-цзы", подкрепляющей его непосредственное дискурсивное значение.

Будучи источником как инь, так и ян, Дао тем не менее представлено в текстах как женственный принцип: оно есть "сокровенная самка", "мать Поднебесной" и т.п.151 Да и сам универсум пребывает в лоне Дао подобно младенцу в утробе матери. Вообще же тема младенца как образа или даже прообраза мудреца исключительно важна для даосизма: ведь истинный даосский мудрец столь же естествен и безыскусен, как младенец, кроме того, младенец находится в таком же синергическом единстве с матерью, в каковом истинный даос пребывает с Дао. Младенец также мыслится даосами как сгусток жизненной силы ци, воплощение сил жизни и бытия:

Того, кто крепко держится за Силу-Дэ благую, сравню я с новорожденным младенцем. Пчелы, пауки и змеи ядовитые его не жалят. Хищные звери его не тронут, хищные птицы его не клюнут. Его кости мягки, его мышцы слабы, но хватает он крепко. Ничего не знает он о союзе самца и самки, но уд его вздымается, ибо его семя-энергия предельно совершенно. Кричит он целый день, но устали не знает, ибо его гармония предельно совершенна.

Гармония – источник постоянства, а постоянство – корень просветления.

Стремление к пестованию жизни зовется благовещим.

Контроль сознания над жизненной энергией дарит силу.

Коль существо сильно и вдруг стареет, значит оно отвергло истинный Путь-Дао. Тот, кто с Пути сворачивает, гибнет рано. (Дао-Дз цзин, гл. 55)